В дверях тамбура стоит колоритная пара: он - высокий, статный, с желтой гитарой в руках; она – совсем крошка по сравнению с ним. На ней мешковатые джинсы, какие обычно носят подростки, и огромная, безразмерная куртка. В руках - маленькая гармошка. Парень ударяет рукой по струнам, и вагонные музыканты затягивают песню. Признаюсь честно, таких песен я раньше в электричках не слышал - они пели «Нежность» Пахмутовой. Девушка выводила мелодию глубоким, грудным голосом, а гитарист вторил ей ненавязчивым тенорком. В тот момент, когда в песне речь зашла про живого еще Экзюпери, парень закрыл глаза и отрешенно взмахнул головой. У меня сложилось впечатление, что он когда-то знал Экзюпери лично.

После «Нежности» они спели еще несколько песен – штуки три или четыре, тоже хорошие. В перерывах между песнями обладатель тенора вставлял какие-то дежурные ремарки, какие обычно говорят музыканты в поездах. А его спутница молчала. Закончив последнюю песню про старый клен, музыканты пошли между сидений, побрякивая мелочью, набросанной в полиэтиленовый мешочек. Встретились мы с ними снова на Силикатной. По вагонам пошли контролеры, мы понадеялись перебежать и не успели: контра на четыре вагона растянулась. Народу - целый табун перебегает, а эти еще с гитарой да с гармошкой. Так мы и остались сидеть втроем: в темноте, под дождем, на Силикатной.

- Простите, у вас спичек не найдется, - обратился ко мне музыкант. Он сказал это мягко и совсем непохоже на то, как кричал в вагоне призывы положить в пакет побольше денег. - Нету спичек, держите зажигалку, - ответил я. Парень отложил в сторону гитару, нашел какой-то картонный ящик и устроил для девушки табуретку. Она села, сиротливо закутавшись в огромную куртку.

До следующей электрички оставалось чуть меньше часа, и мы разговорились. Ребят звали Виталик и Лена. Они, как мне и показалось вначале, – пара. Вместе с пятнадцати лет, а сейчас обоим уже по двадцать четыре. Родом они из какого-то далекого сибирского городка с непривычным для русского уха названием. Окончили школу, поехали поступать в Омск, в музыкальное училище. После музыкального поехали покорять Москву – «Щепку» или «Щуку», на худой конец, хоть цирковое училище. Москва, как это часто бывает, с первого раза не покорилась, и вот сибирские трубадуры уже второй год мотаются по подмосковным электричкам, зарабатывая себе на жизнь проникновенными шлягерами советской эстрады.

- Мы же и в переходах пробовали стоять, - говорит Лена. – Но в переходах зимой плохо – холодно. А в электричках всегда тепло и народ никуда не торопится. Все сидят, слушают, кто-то за деньгами в карман тянется. Для Лены с Виталиком электрички давно уж перестали быть просто транспортом. Это для них – рабочее место. Есть коллеги, есть друзья, есть конкуренты и недоброжелатели.

- Мы с цыганятами хорошо дружим, - смеется Виталик. – Они поют так забавно: ничего не понятно, сам черт ногу сломит. Но жалостливо. Им тетеньки часто конфеты дают, а вот с деньгами у них не очень. Мы их даже подкармливаем иногда. С другими вагонными музыкантами отношения, наоборот, не складываются. С афганцами вот тяжко. Злые они, устраивают драки с коробейниками, а потом с ними же и водку пьют. Коробейники же, в общей массе, если не пьющие, то вполне ничего себе ребята. - Вот, может, видел ты Виктора? – спрашивает Виталик. – Высокий такой, худой, газетами торгует. Мировой мужик! У него, между прочим, кандидатская степень. Что-то там по физике, я уж не помню. Все у него было: и работа, и жена, и доход. А как все посыпалось, как НИИ разогнали, так ничего и не стало. Одни газеты и остались, да и с теми теперь такая конкуренция, что надумал Витек уходить.

Таких судеб, как у Витька, в наших электричках – тьма тьмущая. Взять вот хоть Веронику, которая носит прищепки и мусорные мешки. Сейчас ее, конечно, уже все через одного бабушкой окликают. Бабушкой в свои тридцать восемь она стала оттого, что сильно пьет. А были времена, когда она числилась первой красавицей: взяла первое место на областном конкурсе красоты где-то на Украине в конце восьмидесятых. Время тогда было такое, что всем казалось: открыли форточку - и вот теперь живи, дыши. Свобода! Веронике вот тоже подумалось, что впереди – прямая, светлая, широкая дорога: кино, театры, обложки журналов. Но в Москве ее ждала только грязная съемная комнатушка в квартире на семерых с белорусскими малярами, работа лаборанткой в НИИ и пожилой доцент, по первому времени водивший в кино. Потом и этого доцент делать не стал, сократив программу романтических встреч до неприличия.

Вскоре понеслось: Союз развалился, мама разболелась, доцента – и того сократили. Приходилось Веронике вертеться. Лаборанткой, официанткой, вахтершей в новорусском офисе. И пошло-поехало: продавщица на рынке, уборщица в конторе, наконец, коробейница в электричке. - А баба-то она неплохая, - сочувственно кивает головой Лена. – Только вот ребеночка не родила. А теперь уж, наверное, и поздно. Сами для себя Виталик и Лена твердо знают, что с ними таких страшных историй, какие приключились с Вероникой и Витькой, уж точно не случится - у них стабильный источник дохода и надежные перспективы. - Вот ты что, думаешь, на одних электричках далеко уедешь? – усмехается Виталик. – У нас же, помимо электричек, в Москве еще два кафе. Мы там живую музыку делаем.

Хозяин одного из кафе, в котором ребята «делают живую музыку», даже помог им с жильем: у его тещи они снимают одну комнату. Небольшая, говорят, комната, но уютная – голубыми обоями поклеена. Да и теща у хозяина кафе ничего, по сегодняшним меркам. В тот момент, когда Виталик начинает рассказывать мне про пирожки, которые сегодня будет печь та самая теща, Лена резко вскакивает, распахивает безразмерную свою куртку, под которой неожиданно обнаруживается небольшой, но заметный уже животик: - Виталька! Виталька! Он зашевелился! Я вижу, что наша электричка уже показалась вдалеке.

Константин СЕДАКОВ

Добавить коментарий

Имя:
Коментарий:
Код:*